Алексей Учитель рассказал о сюжете и съемках «Матильды», о сложностях, с которыми столкнулись постановщиках и о том, какими надуманными могут оказаться обвинения православных активистов. Своими мыслями режиссёр поделился в интервью телеканалу «Мир».
— Алексей Ефимович, фильм «Матильда» еще не вышел в прокат, а уже столько скандалов. Ваше обращение в Генпрокуратуру — почему?
— Это ответная мера, потому что Наталья Поклонская уже подала второе заявление на нас по поводу фильма в Генпрокуратуру. Было первое несколько месяцев назад. Этот орган ответил, что ничего противоправного в нашей картине нет, но Поклонская не успокоилась и подала второе заявление, где просит уже проверить сценарий. Что само по себе является абсурдом, поскольку фильм скоро будет готов.
Я понимаю, если бы мы только начинали путь… Хотя вопросов много — кто будет читать сценарий и почему прокуратура? Почему, например, не обратиться в комитет Госдумы по культуре, чтобы уважаемые люди, такие как Говорухин, Бортко могли дать какую-то оценку?! В ответ на это мы подаем, и второй у нас еще иск (и это уже серьезно).
То, что ответил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Мы получали от нашего прокатчика — компании «Каро» — письма от кинотеатров, которые в свою очередь получили агрессивное экстремистское письмо с угрозами поджогов и расправы над людьми, которые покажут наш фильм. Это уже очень серьезно и именно Генпрокуратура должна вмешаться в это дело.
— По вашим ощущениям, почему именно вокруг этого фильма возник такой шум?
— Для меня это необъяснимая загадка. Я уже сотню раз говорил, что все может быть — любые разговоры, споры. Я абсолютно к этому готов и прекрасно понимаю, что фильм может чем-то не понравиться, даже по художественным каким-то соображениям, а не только религиозным.Скандалом вокруг фильма «Матильда» займется Генпрокуратура
Но абсурдно, когда никто не видел ни кадра, кроме трейлера, начинать обсуждать и делать какие-то глубокомысленные выводы. Мало того, я убежден, и тот коллектив, который работал — с блестящими фамилиями и достижениями — мы не могли пойти на какую-то авантюру и делать что-то непотребное, и снимать фильм о мелкой любовной интрижке.
Это серьезная картина, с огромными сценами — и коронация Николая Второго, и Ходынка и так далее. Я уверен, что там ничего нет оскорбляющего чувства. Но зачем это нужно? Ведь до Поклонской еще были некие странные организации, которым Генпрокуратура тоже ответила, что «нет, все в порядке». Не знаю, для чего. Честное слово, для меня это непонятно. Любовь депутата Поклонской к фигуре Николая Второго — это может быть, безусловно.
Я, собственно, и снимал фильм… Хотя фильм и называется «Матильда», главный герой — это будущий император. Мне этот человек безумно интересен, он очень противоречив. Поле деятельности для его исследования не только кинематографического, что было сделано и до нас — это очень интересно.
— Очень многие из людей, кто предъявляет претензии к фильму, действительно, не видя картины, говорят, что якобы в фильме будет опорочена честь и достоинство последнего императора. А почему это происходит?
— Я уверен, что все сильно преувеличено. Даже последний пример — фильм «Викинг» о святом князе Владимире. Сцены намного более страстные. Причем этот фильм мне очень нравится, он сделан блестяще. Но там есть сцены изнасилования. На это тоже реагируют, но после того как фильм вышел. А у нас невинный поцелуй в трейлере вызвал какой-то дикий ажиотаж, что ненормально. Ничего мы не оскорбляем, а наоборот.
Во-первых, это был молодой человек, ему было всего 26 лет. Он никакой еще был не император и, конечно, мог влюбиться. Наоборот, это не унижает, а показывает, что он обладает эмоциями, чувствами. При этом у него, действительно, был тяжелейший выбор между чувством и долгом. Он выбрал именно долг и это интересно.
Самое интересное было то, что в этот момент сконцентрировалась судьба нашей страны, что будет с ней дальше. Поэтому никто никого не оскорбляет. Наоборот, он становится именно человеком, а не иконой только. И ты тогда проникаешься к нему определенной симпатией. Не то что оскорбление, еще раз повторяю: для меня это фигура чрезвычайно интересная. И я не то, что уважительно, а очень уважительно отношусь к фигуре последнего императора.
— У Поклонской были еще вопросы к выбору актёра на роль Николая Второго. Что ответите ей?
— Мне трудно проводить ликбез госпожи Поклонской, потому что она не понимает и не знает в силу своего образования, что это великий актёр, один из лучших актеров театра и кино в Европе. Он работает в лучшем немецком театре «Шаубюне», играет фантастические роли Гамлета, Ричарда III, он ведущий актер этого театра. Активно снимается в кино. На двух последних Каннских фестивалях — фильмы с его участием, в конкурсе. На Берлинском фестивале был членом жюри. Ну, наверное, не стали бы приглашать мелкого порноактера на такую роль – он действительно великий актер.
То, что говорят, что он снялся в «порнофильме» — всем известно, что его снял классик кинематографа Гринуэй. Вообще обнаженные тела актеров, в том числе российских, довольно часто появляются в кино. Здесь вопрос художественного подхода: как это сделано. Если это сделано на уровне порнофильма, я против. Но если это художественно и драматургически оправдано, то почему нет.
Ларс Айдингер не первый, кто снимался в таких сценах. Поэтому это все чушь, абсолютная ложь. Я не удивлюсь, и мне было бы интересно, если бы Айдингер подал на Поклонскую в немецкий суд. Вот была бы история.
— Как появилась идея этого фильма? Почему вы выбрали именно эту историю?
— Я уже говорил, что меня давно интересует фигура Николая Второго. Я когда-то затевал картину под названием «Дно», о трех днях отречения, которое произошло на станции Дно в Псковской губернии. Проходит всего четыре года, 1892-1896, заканчиваются коронацией Николая Второго. В этот период происходит многое, вплоть даже до триллеровских событий, которые действительно повлияли на судьбу нашей страны. Все это безумно интересно, не только мне, но и зрителю, как мне кажется.
И Кшесинская – незаурядная личность. Я люблю снимать о людях, которые мне не то чтобы понятны, но я знаю, что они поступают так или вынужден встать на грань того, что в их жизни еще не было и им нужно принимать решение. Такая пограничная ситуация мне всегда интересна. Тем более если она связана с судьбой России. Думаю, что за последние годы фильма такого масштаба не было <…>.
Поэтому когда ты можешь со всем этим соприкоснуться, снимать – Мариинский театр восемь дней был в наших руках, захвачен, когда они были в отпуске. Но это тоже грандиозно, можно так сказать. Не по ночам до утра снимать, а делать большие сцены.Создатели скандальной «Матильды» выпустили новый трейлер
Мы восстановили с помощью замечательного балетмейстера Имперского театра две огромных балетных сцены… Были сшиты все костюмы, декорации сделаны. Ну и говорит о том, что поцелуй – это «долой кино»… Меня что удивляет, меня просто поражает это, как мы умеем раздувать огонь, сами подогревая непонятно что.
<…>Я ничего не боюсь, потому что я знаю, что ничего нет в этой картине того, что они хотят увидеть. «Оскорбляет чувства верующих». Нет там этого, и не будет. Но вот эта страсть, я думаю, что это болезнь личного пиара — «я хочу показать, про меня наверно давно забыли – вот я такой».
Удивительно, удивительно, что с прокуратурой. Ведь это как снежный ком, я извиняюсь, что без остановки говорю, но вместо того, чтобы доделывать спокойно кино, я вынужден нервы и эмоции тратить еще на это. <…> Это значит, что прокуратуре заниматься нечем – более серьезными делами.
— Вы сами упомянули: был запрет оперы «Тангейзер», потом был разгром выставки Сидура, теперь нападки на «Матильду». Не кажется ли вам, что это какая-то тенденция, причем последнего времени?
— Еще раз повторяю, можно плохо относиться к опере «Тангейзер», можно говорить, что эта выставка ужасна, это все можно. Но не в форме агрессии, кулаков, кидания каких-то предметов, запрещений и тому подобного. Вот этого не должно быть. Пожалуйста, высказывайтесь, говорите. Вам может не нравится, но если там ничего другого по закону не нарушено, то должно, конечно, идти. Для меня и для очень многих это очевидно. Поэтому любое проявление агрессивной формы, запрещение чего-то, требования недопустимы. Там хотя бы были вышедшие произведения, а у меня – еще нет.
— Я знаю, что было даже написано письмо в вашу поддержку. Тем не менее, мы делали сюжет по поводу вашего фильма, этого скандала и практически не смогли никого опросить. Все уходят.
— Письмо подписали, по-моему, больше 60 человек, мне и звонят многие коллеги. Но вот не буду называть имени одной актрисы, было сказано, что ей агент посоветовал пока не говорить ничего в мою поддержку. Это-то и страшно. Что это такое? Террор на мозги, мол «мы вас сейчас всех приведем к одному знаменателю». Поэтому действительно иногда страшно становится.
Официальная церковь не высказывали никаких слов против, кроме владыки Тихона. Тоже, между прочим, не посмотрев фильм. Он прекрасно знал о нашем проекте, но почему-то только в этот момент вдруг вспомнил, что что-то там якобы не так. Известно, что он закончил сценарный факультет ВГИК, я ему дал, с удовольствием, почитать сценарий, он высказал претензии. Но публично призывать к чему-то, мне кажется, этого не должно быть.
— Скажите, не находите ли вы связей между скандалом вокруг вашего фильма и годом столетия двух революций? Первая революция случилась в феврале, вторая в октябре. Так и ваш фильм сначала хотели выпустить в феврале, а затем, вроде как, перенесли дату премьеры на октябрь.
— Это никак не связано. Сроки выхода определяю не я, а прокатчик, как ему видится с точки зрения бизнеса, в какой срок будет больше зрителей. А нам наоборот, если честно говорить, если бы вот сейчас вышла картина, это было бы замечательно с точки зрения количества зрителей. Сейчас пройдет полгода, я не знаю, что за эти полгода произойдет, но это хуже.
Но, опять же повторюсь, все связано с тем, что это огромный проект, огромное количество кадров компьютерной графики, звука. Мы только готовим картину, только доделаем ее через несколько месяцев. Это не связано с событиями, которые мы сейчас обсуждаем.
— Вы сказали, что фильм о том, что Николай Второй делал нравственный выбор между долгом и желанием. Скажите, он правильно поступил с вашей точки зрения?
— Этого никто не может сказать. Думаю, по-человечески он
поступил, наверное, правильно, но, видите, исторически все пришло к очень
печальным результатам. Почему это случилось, и случилось бы что-то подобное,
если бы он поступил по-другому, отказался от престола, например? Сейчас об этом
можно только гадать, но шаг был сделан. По-человечески я его понимаю и
поддерживаю.
