Как посмотреть Death Proof и не сойти с ума
Пятому фильму Квентина Тарантино в нашем прокате не повезло с переводчиками. Наверное, все уже слышали, что Death Proof – вовсе не «Доказательство смерти»: картине, где никто никому ничего не доказывает и доказать не в состоянии, присвоили тупое, но запоминающееся название, притом что слово «Смертестойкий» в ней звучит. (Мы будем называть фильм Death Proof, чтобы всё по-честному.) С другой стороны, переводчики всё-таки молодцы, если говорить о адаптации сленговых словечек. Меня, в частности, очень порадовало словосочетание «тупая лохня» из уст героини Розарио Доусон. Думаю, сам Тарантино, переведи ему кто, смеялся бы до слёз и остался бы чертовски доволен.
Сняв всего пять художественных фильмов, Квентин Тарантино застолбил за собой право называться человеком кинодесятилетия не потому, что параллельно в разных ипостасях участвовал во множестве разнообразных проектов. Своими фильмами Тарантино открыл дорогу в большой кинематограф большой иронии. Нет, не то чтобы прежде иронии в кино не наблюдалось, но он едва ли не первым сделал её основополагающей для своей поэтики, перевернув тем самым представления большинства зрителей и коллег о грани между «черной комедией» и серьёзным триллером. В поэтизации жестокости его обвиняют те, кто не понимает, что ехидный Тарантино призывает относиться с юмором не к насилию, а к изображению оного. Впрочем, нам незачем долго рассуждать, философствовать и умничать, ведь особенности квентиновской драматургии и режиссуры давно стали объектом изучения, подражания и пародирования, а все его фильмы, в которых диалоги подчас важнее сюжета, заучены киноманами чуть ли не наизусть.
Вряд ли такая же судьба постигнет диалоги из Death Proof, поскольку большая их часть представляет собой банальный девичий трёп о том, кто какого парня хочет и почему римейк «Угнать за 60 секунд» хуже оригинала. В этом плане пятый фильм гениального стилизатора можно считать зеркальным отражением первого: в «Бешеных псах» женских ролей не было вовсе, потому и разговоры в дебютной картине велись чисто по-мужски – с отрезанием уха и перестрелкой в финале. Женщины Квентина – на самом деле, не менее интересная тема, чем, скажем, женщины Альмодовара или даже тургеневские девушки. Потому что женщины Квентина танцуют твист и вдыхают героин, находят настоящую любовь и становятся прирожденными убийцами, обводят вокруг пальца наркодилеров и жестко мстят за испорченные свадьбы. А пятый фильм вообще настолько же женский, насколько мужским был первый. Тарантино даже съязвил в одном из интервью, что заключительная сцена Death Proof (не будем пересказывать, но там – натуральный мордобой) наверняка придется по душе феминисткам. Как и весь фильм, наверное: на сеансе в «Победе» юная девушка, сидевшая рядом со мной, сильно переживала во время действительно захватывающей десятиминутной погони («Это же кошмар! Что он делает?!! Как так можно с женщинами?!!»), и было заметно, что развязка пришлась ей по душе.
Но мне не хочется рассказывать вам о героинях Death Proof, если честно. Даже об экс-«зачарованной» Роуз Макгоуэн, которую как настоящую блондинку становится первой жертвой маньяка. И даже о новозеландской каскадерке Зои Бёлл, которая играет в фильме саму себя и принимает активнейшее участие в той самой заключительной погоне с последующим мордобоем. Хочется рассказать об изрядно постаревшем Курте Расселе, для которого Death Proof стал, безусловно, неофициальным бенефисом. Конечно, Тарантино известен тем, что любит и умеет возрождать из пепла забвения популярных в прошлом актеров, раскрывая новые грани их таланта и возвращая им уважение фанатов. Однако здесь немного другой случай. Каскадер Майк Курта Рассела – это не совсем Винсент Вега Джона Траволты и не Элль Драйвер Дэрил Ханны, да и вообще роль писалась для Микки Рурка (и хорошо, что Майка сыграл не он). Здесь нужно говорить как раз о «новых гранях таланта», потому что при всём уважении к женщинам Квентина фильм держится на антагонисте. Таких ролей у Рассела ещё не было. Бывшего каскадера, убивающего без видимых мотивов встречающихся на его пути красоток (для перечня встреч у него даже есть блокнотик), он играет абсолютно в тарантиновской тональности. Издевательства над девушками – не способ самоутверждения, а просто веселая, пусть и жестокая, игра. Каскадер Майк может быть галантным мужчиной, но когда он садится за руль своего потустороннего «Доджа», то превращается в настоящего дьявола, не теряя при этом обаяния. И не нужно возмущенно кричать, как он может с такой изощренность убивать четверых за раз. И не стоит считать, что все это кошмар. И в финале его, честно говоря, становится жалко.
Именно при таком легком отношении к пятому фильму Квентина Тарантино можно не только не пропустить его аллюзии к собственному творчеству, но и полюбить самоиронию Death Proof с самых первых кадров. Заметили, что я не упоминаю о том, что картину нужно смотреть вместе с «Планетой страха» Роберта Родригеса, которая выходит в наш прокат сегодня? Вы ведь и так знаете, что эти фильмы являются двумя частями проекта «Грайндхаус» (кто-то зачем-то перевел название как «Молотильня»; меж тем именно так называли кинотеатры, в которых тридцать лет назад показывали ужастики и фильмы про маньяков), признания двух талантливых товарищей в любви к трэш-кино 70-х. Так вот, на мой взгляд, Death Proof и без сопоставления с «Планетой страха» (которая в оригинале, кстати, Planet Terror) воспринимается как полноценное произведение искусства. Это действительно «пятый фильм Квентина Тарантино», не следует относиться к нему лишь как к новелле «Грайндхауса». И это даже хорошо, что Тарантино так редко радует нас своими работами: у нас есть время, чтобы проникнуться их своеобразным вкусом и безудержным стебом. Во все, надеюсь, тонкости «Криминального чтива» я въехал, наверное, с третьего просмотра, зато после первой части «Убить Билла» выходил из кинотеатра со счастливой улыбкой причастившегося. Так же случилось и на Death Proof.
Кирилл Логинов, специально для Sibnet.Ru
