Сейчас это пустынная дорога. Вокруг — только крики ворон и сонное мычание коров, пасущихся у обочин. И сама деревня словно заснула — тишина и безлюдные улицы. Хотя, и с признаками цивилизации — вдоль домов причудливо изогнулась труба газопровода...
А полтора века назад дорога близ новосибирской деревни Чаус кипела. По ней спешили купцы, крестьяне, ремесленники, казаки. По главному тракту Сибири — Московскому — ежегодно отправляли миллионы пудов различных грузов, проходило от 80 до 100 тысяч подвод. Дорога соединяла крупные российские города и обеспечивала успешную торговлю с Китаем. А Чаусское поселение было центром хозяйственной и торговой жизни.
А еще раньше здесь был Чаусский острог, благодаря которому на Новосибирском Приобье и забурлила жизнь. Теперь он скрыт под толщей земли, жилыми домами и современными коммуникациями.
Ученые искали его 30 лет...
«Что-нибудь нашли?»
Первый встретившийся через сотни метров прохожий смотрит на «чужую» машину прищурившись. Слегка подавшись вперед, прислушивается к вопросу.
— Клуб где? А, клуб, — тянет он долгое «у». — Так вам прямо по дороге, никуда не сворачивая, почти до конца. Справа увидите здание.
— А археологи там рядом работают?
— Археологи? — мужчина вскидывает брови и качает головой. — Не знаю никаких археологов.
Рядом со зданием деревенского клуба — каменная стела, памятник и старый деревянный крест. Слышится звук методичных ударов. Значит, мы рядом.
Метрах в ста три человека на участке за белой оградительной лентой сосредоточенно копают землю. Почва попалась «каменная», оттого и звук заступов (лопат) так отчетливо врезается в деревенскую тишину.
При нашем приближении от группы отделяется человек, в одежде умеренной «военной» расцветки, через плечо перекинут ремень объемной сумки.
«Здравствуйте», — протягивает большую мозолистую руку ведущий научный сотрудник Института археологии этнографии СО РАН и руководитель раскопок Андрей Бородовский.
Но диалог не успевает завязаться. Рядом останавливается автомобиль веселой лимонной расцветки. На тонированном стекле красуется новенькая наклейка «Z». «Ну что? Что-нибудь нашли? Что нашли?» — раздается звонкий женский голос из приоткрытого окна машины.
Археолог останавливается и несколько секунд смотрит на женщину, чуть сведя брови к переносице. Затем вздыхает, кивает и тихо подтверждает: «Нашли».
Поворачивается и отходит к маленькому раскладному столику посреди полянки. Компания в автомобиле, не получив подробного «отчета» о находках, уезжает.
А ученый достает книгу, раскрывает ее, указывает пальцем на черно-белый чертеж, скопированный из старых карт, и начинает «оживлять» историю острога.
Острог основали в 1713 году на берегу реки Чаус для обороны южных границ государства. Сначала здесь жили служилые люди, а вскоре рядом с острогом появилась слобода, прославившаяся как место «где особенно хорошо живется», население стало прирастать крестьянами, началось освоение сибирских степей, открылись торговые пути.
«И знали, и не знали...»
«Самое сложное при выяснении острога — определить его реальное место. Про Чаусский острог и все знали, и в то же время все не знали. Это история общая для всех острогов», — объясняет археолог.
Остроги строились в России на протяжении трех веков: XVI, XVII, XVIII. Обрастали деревнями, людьми, пашнями, городами. Многие терялись в них и, в конце концов, исчезали. «Найти острог – это не такая простая задача», — продолжает Бородовский.
Он быстро листает страницы, находит нужное место и указывает: «Вот если посмотреть на письменные источники, даже характеристика его конструктивных стен различная».
Самые точные описания Чаусского острога остались у Иогана Гмелина. Немецкий путешественник и исследователь Сибири сделал их в 1741 году. А следующие схемы и документы уже начинают противоречить информации ученого.
«Мы сейчас пытаемся найти юго-западную угловую башню. Но это еще не все. В свое время приводился подробный план острога со ссылкой на документы XVIII века. И здесь мы видим совершенно другую конфигурацию», — говорит ученый.
Так, маленькие неточности со временем приводят к большим, а потом грубо искажают историю. И спустя столетия современники не могут понять, где же все-таки искать правду.
Радаром и киркой
В наше время археологам помогают не только исторические документы, но и коллеги-физики. «Мы в прошлом году пошли современным путем. Мы учитывали, что острог, скорее всего, был в центре села. Провели здесь геофизику», — делится подробностями археолог.
Высокочастотный георадар «просвечивает» землю до 100 метров вглубь, выискивая аномалии. И показывает, какие слои были перекопаны раньше.«Картинка», полученная геофизиками, совпала с описанием Гмелина. Археологи предвосхищали — все-таки нашли знаменитый Чаусский острог! И действительно нашли, но... только один из углов острога. Достать его весь, с башнями, церквями, амбарами уже не удастся — часть острога лежит под жилыми домами.
«Там провели дорогу, здесь провели дорогу, но самое печальное, что здесь провели еще газопровод. Он прямо прошел по тарасным стенам острога», — археолог указывает рукой на яркую трубу.
Сейчас нельзя убрать газопровод, перенести дома, разрушить дороги для того, чтобы раскопать крепость. «Хотя, может, придется проситься к кому-то на огород», — улыбается Бородовский.
Но это все планы далекого будущего. Сегодня главное — определить границы острога и найти участок, где современный человек меньше всего испортил культурный слой.
«Тут поработали черные археологи достаточно активно. Об этом говорит и то, что люди жили 300 лет на этой площадке, а мы находим скудные артефакты», — с грустью констатирует ученый.
А еще, добавляет собеседник, сама земля стала препятствием: «Все конструкции деревянные не сохранились. А они были наземные, это были срубы, наложенные на грунт, которые не имели под собой никаких фундаментов, оснований, котлованов».
Тогда не делали фундаментов из-за очень плотного основания. Его с трудом берет даже твердый заступ и, рассуждают ученые, «как бы не пришлось работать киркой».
Но останавливаться археологи не собираются — пусть и киркой. В прямом смысле намерены докопаться до всего, что здесь возможно найти, чтобы исправить противоречивую историю Чаусского острога.
А пушки где?
Одну из находок, поднятых летом на месте бывшего Чаусского острога, археолог аккуратно достает из объемной напоясной сумки. Два тяжелых металлических шара, покрытых ржавой патиной. Из-под рыжего шершавого слоя редкими искорками поблескивает белый металл пушечного ядра. Но где тогда сами пушки?
«Первое упоминание о пушках было в 1826 году, когда острога уже не было. В журнале "Северная пчела" есть описание, что в центре села Чаус стоят пушки», — рассказывает ученый историю сибирского оружия.
Но пушки в остроге — не уникальная ситуация. А вот то, что произошло с ними дальше в Чаусе, до сих пор вызывает много вопросов — оружия, стоявшее на службе острога, а затем поселения, внезапно исчезли во время мятежа начала XX века.
В июле 1920 года в Колывани вспыхнул мятеж, охвативший 65 населенных пунктов Сибири. Крестьяне требовали: «Долой продразверстку!» и «За советскую власть без большевиков». Бунтующие убили и замучили 173 человека.Мятежники ждали Красную армию с реки Чаус, на баржах. Но большевики оказались хитрее и ударили с двух сторон. Пустили баржи, а часть красноармейцев приехала на автомобилях с севера. Мятеж подавили быстро. Бунтовщиков задержали.
«Тогда изъяли у населения под страхом наказания все снаряжение, которое так или иначе было связано с военным делом. И вот этот список – форма, седла, ружья, шашки — они есть. Но куда они дели пушки? Ни одного упоминания нет», — недоумевает ученый.
По одному из предположений, мятежники затопили пушки в реке. Но это нужно подтвердить — оружие необходимо найти, или выяснить, куда ведет его след.
К слову, пушки исчезли вместе с ядрами. В Чаусе их, по письменным источникам, было около 200 штук, а находят пока единицы. Хотя, возможно, к этому исчезновению причастны местные рыбаки.
«Они приделывают к ядрам ушки и используют их для своих снастей. В Бердском остроге выявили, что часть ядер стала арсеналом рыбаков. Тут, вот, сколько опрашивал, люди ничего не говорят», — подводит итог истории ученый, поднимаясь со стула.
Андрей Павлович идет к деревянному кресту, стоящему неподалеку от раскопов. Сейчас рядом с крестом — стела в честь героев Великой Отечественной войны и памятник павшим во время мятежа. А 300 лет назад здесь стояла церковь Ильи Пророка, через десятки лет поставили еще одну — Богоявленскую. До нашего времени не сохранилась ни одна...
«Историй не осталось»
Облики церквей, как и многое, погребенное под землей, и искаженное в документах, не всегда удается восстановить детально. Но археологи находят другие значимые вещи — свидетельства духовной жизни людей в сибирских острогах. Это иконы, кресты, уцелевшая церковная утварь и застежки от духовных книг.
«Казалось бы, острог, далекая граница империи и — духовные книги. В Умревинском остроге мы нашли шесть застежек. А такое количество книг по тем временам было фантастическим. Где-то у черта на куличках находится шесть духовных книг. Учитывая, сколько человек было грамотными тогда…» — отмечает ученый.
Недалеко от креста стоит железнодорожный вагончик, снятый с колес, и переделанный под продуктовый павильон. На низкое деревянное крылечко магазинчика то и дело выходит женщина, подолгу стоит и молча наблюдает за работой археологов.
Внутри вагона полумрак — свет с улицы через малюсенькое окно почти не попадает внутрь. За прилавок возвращается продавец и по совместительству староста деревни Татьяна Павловна. Это она наблюдает за археологами и надеется, что работы не прекратятся.
«Это же историческое поселение, а ничего нет. И старых людей не осталось, историй нет. А так хочется что-нибудь показать людям, которые сюда приезжают. Конечно, надо все это делать», — разводит руками женщина.
«Надо», — вторит ее словам ученый, направляясь к полосе рыхлого песка у реки.
«Люди, когда рассуждают про историю, не всегда отдают себе отчет, откуда они получают эти достоверные знания. Вот, к нам подходят местные и спрашивают: "Что вы тут ищете? А зачем вы это делаете?" Я бы сказал так — археология позволяет не столько проверить, а подтвердить многие факты, были они на самом деле или нет», — терпеливо объясняет собеседник.
Он наклоняется и поднимает обломок, смотрит на него секунды две, тихо констатирует: «Артефакт современности». Аккуратно кладет его на место — кто знает, не обрадует ли он археологов через несколько столетий.
И продолжает: «А другие постоянно говорят, что в Сибири ничего не было, что здесь нет истории...»
«... Но мы сейчас стоим на месте, где русская история была, как минимум, 300 лет! И люди жили не как Иван, не помнящий родства. Они-то как раз его помнили».Он прощается и отправляется к коллегам, на раскоп, сразу погружаясь в работу.
Уезжаем. Луч сентябрьского солнца выглядывает из-за облаков и высвечивает фотовспышкой в зеркале заднего вида застывший кадр – деревеньку, неспешно бредущую по тропинке буренку, ленту реки и старосту деревни, наблюдающую с крыльца за археологами.
И чем дальше эта картина, тем яснее оформляется мысль, археология — это не про прошлое. Эта наука бесконечных открытий и знакомств с людьми, которые столетия назад точно также, как мы, изобретали, работали, строили, воевали и молились.